Пиранья. Черное солнце - Страница 30

— Или провокация, что вероятнее всего, — сказал Санчес. — Мне уже доложили подробно. Здесь столько двойных и тройных агентов, что ничему уже не удивляешься… Вам грозят неприятностями? И отнюдь не ваше непосредственное начальство?

Мазур уклончиво пожал плечами: каким бы легендарным ни был Санчес, друг и ближайший союзник, он все же представляет другую армию. Честь мундира требует не выносить сор из избы. Будь на его месте свой, но принадлежащий, скажем, к сухопутчикам, точно так же следовало бы промолчать…

— Не принимайте все слишком близко к сердцу, — сказал Санчес. — Я встречался с главным военным советником и, думается, сумел ему объяснить, что в сложной работе неизбежны трагические случайности. Так что можете считать, что эта печальная история списана в архив…

Вспомнив физиономию Рогова, исполненную гнусненького охотничьего азарта, Мазур мысленно добавил: списана, да не вся. Замполит преспокойно может накатать телегу по своей линии, в чем ему никто не сможет воспрепятствовать…

Санчес наполнил рюмки:

— Сейчас предстоит выпить за вас, компаньеро Кирилл. Вы не знаете испанского, но все равно, взгляните…

Он подал Мазуру небольшой бланк сугубо официального вида: с кубинским гербом справа, какой-то, несомненно, военной эмблемой слева, замысловатой подписью внизу и двумя печатями, круглой и пятиугольной. Весь текст был напечатан типографским способом, но в свободную строчку, каллиграфическим почерком, черными чернилами (и, разумеется, на латинице) вписаны его имя и фамилия. Коим предшествовали два непонятных слова.

— Командующий только что подписал представление, — пояснил Санчес. — Старший лейтенант Кирилл Мазур представлен к награждению медалью «Гранма» — как и все остальные, участвовавшие в захвате того мерзавца. Важная птица, давно гонялись… Скажу вам по секрету, что еще не было случая, когда Гавана отклоняла бы представления главнокомандующего. Так что вручение медали — вопрос времени. Мои поздравления, компаньеро.

Мазур неловко ерзнул на стуле. Поскольку награда была кубинская, уж, безусловно, не стоило вставать навытяжку и рявкать «Служу Советскому Союзу!» А как полагалось поступать в таких случаях у кубинцев, он представления не имел.

— Сидите, сидите, — сказал Санчес, очевидно, заметив его растерянность. — Стоять навытяжку будете через недельку, когда я вам буду вручать медаль…

Вот теперь настроение у Мазура поднялось. Конечно, щенячьего восторга он не испытывал, но тут у любого его ровесника душа воспарит на седьмое небо: получить славную боевую медаль, названную в честь легендарного корабля, к тому же из рук легендарного генерала…

— Поздравляю! — Санчес поднял рюмку. Разделавшись со своей, Мазур неожиданно бухнул:

— А я когда-то нес ваш портрет. Чуть ли не двадцать лет назад, в пионерском лагере…

— Я, наверное, был еще с бородой? — усмехнулся Санчес.

— Да, как все… — сказал Мазур.

— Вот это и есть самое неприятное в жизни, — доверительно сказал Санчес. — Когда твои портреты вешают во множестве, носят… Не ради этого старались. Как человек, знающий толк в проблеме, могу вам пожелать одного: чтобы вам никогда не пришлось видеть, как ваши портреты вешают или носят. Возможно, это и необходимо с точки зрения агитации и пропаганды, но самому оригиналу это не доставляет ни малейшего удовольствия…

Мазур подумал, что ему такая честь не грозит, учитывая специфику его занятий. Портреты людей его ремесла если и появляются где-нибудь, то исключительно в комнатках боевой славы, в настрого засекреченных зданиях, и, как правило, с неизбежным дополнением в скобках (посмертно). А вот такого как-то категорически не хотелось…

На столе щелкнул динамик и разразился быстрой испанской скороговоркой. Выслушав и кратко что-то ответив, Санчес огорченно развел руками:

— Увы, нам придется убрать бутылку до лучших времен… Прибыла капитан Родригес, у нее срочное дело к вам, какая-то очередная акция… Вы ведь располагаете временем?

— Да, до завтрашнего утра, — сказал Мазур.

— Вот и прекрасно, — он поднялся первым, и Мазур торопливо вскочил. — Удачи, компаньеро!

Рамона ждала его в приемной, нетерпеливо расхаживая из угла в угол, коротко отвечая на длинные фразы расплывшегося в улыбке адъютанта. Мазур не понимал ни словечка, но нетрудно было догадаться, что тут имеет место попытка легкого флирта, безжалостно Рамоной пресекаемого.

При появлении Мазура адъютант моментально увял и принял насквозь служебный вид.

— Привет, — сказала Рамона, нетерпеливо ухватив его за руку. — Пошли, у нас времени мало…

Решительно повлекла его вниз по лестнице, из домика, за угол. Оказавшись вне досягаемости посторонних взглядов, повисла у него не шее и крепко расцеловала.

— У нас времени мало, — хмыкнул Мазур.

— Ночью наверстаем, — сказала она, не задумываясь. — Ладно, пошли, выезжать пора…

— Ты знаешь, а я оружие не взял, — спохватился Мазур. — Никто ведь не предупредил…

— Оружие на сей раз не понадобится, — смешливо покосилась на него Рамона. — Совершенно мирная акция, я бы сказала, рутинная. Ты сумеешь управлять этим динозавром?

Она кивнула на стоявший у крайних домиков английский шестиосный «Бледфорд» с брезентовым тентом: грузовик вряд ли застал Вторую мировую, но возраста, сразу видно, был почтенного.

— Запросто, — сказал Мазур. — Чем мне только ни приходилось управлять… А куда его?

— Садись. По дороге расскажу.

Руль, как и следовало ожидать от «англичанина», оказался справа, но с управлением Мазур справился легко: похож чуточку на отечественный «ЗИЛ-157», только сидеть приходится с непривычной стороны.